Переписка материалистов

Вот текст статьи:

"ТРИЗ как ответ на задачи советской научно-технической политики позднесоветского периода

Вивич Елена Станиславовна
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва, Россия

ВВЕДЕНИЕ
Статья посвящена контекстуальному исследованию известной в советской
и постсоветской инженерной среде теории решения изобретательских задач (ТРИЗ).
Несмотря на то, что инженерно-технические работники составляли, по выражению
З. Васильевой, «костяк советского общества», и именно они «в буквальном смысле
“строили” коммунизм», эта социальная группа остается исследована крайне мало
[Васильева, 2012, с. 29]. ТРИЗ — одно из интеллектуальных течений,
распространившихся в инженерной среде в 1970–1980-х гг., исследование которых
позволяет взглянуть на советское общество с непривычного ракурса.

ТРИЗ предлагала не только средства решения задач, но и способ осмысления
мира. Подобно советской научной фантастике (Г.С.Альтшуллер публиковал собственные научно-фантастические рассказы под псевдонимом Генрих Альтов), она была пространством экзистенциального поиска и содержала подобие философии, что и делало ее такой привлекательной для инженеров. Считалось, что для хорошего понимания ТРИЗ необходимо развивать в себе «ТРИЗовское мышление». Васильева пишет о том, что это
мышление — «системное», однако дело не только в системности и диалектичности
[Васильева, 2012, с. 32–36]. «ТРИЗовское мышление», помимо технических навыков
и отдельных приемов, формировало экзистенциальную установку по отношению
к миру. Понимание своего предназначения должно было выражаться в правильном
выборе задач: таких, которые имели бы всеобщую значимость [Альтшуллер, 1961,
с. 113]. Жизненный проект одного инженера для Г. Альтшуллера был, в первую
очередь, вкладом в жизненный проект человечества. Наличие универсализированной методики изобретательства означало, что изобретать может каждый. Отсюда
следовало, что экзистенциальные решения Альтшуллера подходят для всего
человечества. ТРИЗ, дополненная теорией развития творческого воображения,
в основе своей была проектом эволюции техники посредством творческой эволюции человека.

Васильева в своей статье представляет ТРИЗ как движение, внутренне независимое от социально-политических условий, но требующее наличия «государственной
поддержки изобретательства». Сообщество ТРИЗ, как она указывает, распалось —
это произошло потому, что исчезли регулирующие изобретательскую деятельность
административные органы и ниша оказалась «ненужной». «Сама по себе ТРИЗ есть
теория и метод, то есть напрямую не связана с внедрением и практикой, а значит
и с экономическим эффектом», — пишет она [Васильева, 2012, с. 44]. К таким выводам Васильева приходит в результате интервьюирования специалистов по ТРИЗ
в 2010-х гг. Историографическое исследование ТРИЗ заставляет предположить другое: теория и метод ТРИЗ семантически связаны с контекстом советской плановой
экономики и едва ли могли появиться в других условиях. Это связь экзистенциальной установки мастера ТРИЗ с внешними социокультурными условиями посредством формальных лингвистических связей, которые определяют понимание смысла теории.

Разработки Альтшуллера были сильно ограничены изначальной установкой
на решение проблем, сформулированных в рамках научно-технической политики
СССР 1950–1970-х гг. Именно это привело к «кризису» теории после распада СССР,
в 1990-е. Вопросы, которые в этой связи возникают: каким образом ТРИЗ связана
с социально-экономическим контекстом времени своего формирования? Как ТРИЗ
интегрировалась в «чужеродную» социально-экономическую среду после распада
СССР?

Рассмотрим историю зарождения и развития ТРИЗ в условиях советских интеллектуальных и социально-экономических реалий и затем обратим внимание на проблемы, с которыми сталкивается ТРИЗ в XXI в. Каждый этап формирования теории отражен в печатных изданиях своего времени; среди них книги, посвященные проблеме изобретательства и технического прогресса, сборники тезисов конференций, монографии и статьи, отражающие характер академического и публичного
дискурса о научно-техническом прогрессе и изобретательстве. Часть источников
опубликована обществом «Знание» и Всесоюзным обществом изобретателей и рационализаторов (ВОИР), которые в 1970-е финансово поддерживали организацию
семинаров ТРИЗ. Книги выпускались при участии таких инстанций, как, например,
Ленинградский дом научно-технической пропаганды. Альтшуллеру, работавшему
в 1945 г. в изобретательском бюро (БРИЗ) и поддерживающему контакты с обоими
обществами, эта риторика должна была быть хорошо знакома [Альтшуллер, 1961,
с. 5]. Другими источниками станут пять публикаций Альтшуллера, шесть выпусков
«Журнала ТРИЗ» 1990-х гг., пять публичных интервью с учениками Альтшуллера, три
видеолекции учеников Альтшуллера, две версии «краткой истории ТРИЗ» разных
авторов.

Для анализа источников используется метод контекстуального анализа. Метод контекстуального анализа основывается на применении принципов контекстуализма
к материалам (как это делали напр., Дж. Барвайз и Дж. Перри, П. Маккарти). Подразумевается, что смысл высказываний — это связь этих высказываний с другими
контекстуальными полями через вхождения отдельных термов, то есть понятия
используются всегда по аналогии с тем, как они функционируют в уже известных
контекстах. Это значит, что для анализа текста нужно найти релевантные контекстуальные поля и связать анализируемый материал с ними посредством обнаружения вхождений в них тех или иных высказываний.

ЗАДАЧИ СОВЕТСКОЙ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ 1950–1970-х гг.

Основным документом, к которому все советские источники отсылают как к первому советскому закону об изобретательстве, является ленинский декрет «Об изобретениях» от 30 июня 1919 г. [Гармашев, 1957, с. 7; Львов, 1960, с. 7]. После подписания декрета появилось движение рационализаторов и изобретателей, открылся
журнал «Изобретатель». До 1938 г. поощрение изобретательства давало заметные результаты, но затем, в результате изменения внутренней политики, проект на время отошел на задний план [Васильева, 2012, с. 31]. Принятый в 1946 г. четвертый
пятилетний план восстановления и развития народного хозяйства представлял
«дальнейший технический прогресс как обязательное условие подъема производства», но в течение четвертой и пятой пятилеток усилия оставались сосредоточенными в области военной промышленности [Смирнов, 1976, с. 18; Калинов,
2018, с. 75]. Начало формирования научно-технической политики позднесоветского
периода связывают с принятым 28 мая 1955 г. постановлением ЦК КПСС и Совета
Министров СССР и Пленумом ЦК КПСС 4–12 июля того же года [Бодрова, Калинов,
2017, с. 72]. С 1959 по 1970 г. научно-техническая политика СССР определялась
решениями XXII и XXIII съездов КПСС [Смирнов, 1976, с. 19].

Развитие массового рационализаторства и изобретательства рассматривалось
во второй половине 1950-х гг. как требование непрерывного научно-технического
прогресса [Гармашев, 1957, с. 4; Безбородов, 1997, с. 38–39]. Изобретательская
и рационализаторская активность всячески поощрялись: организовывалось множество конкурсов, конференций, собраний, лекций, открывались конструкторские
бюро [Бодрова, Калинов, 2017, с. 72]. С 1961 г. изобретательство стимулировалось
денежными вознаграждениями, дополнительными льготами, особыми трудовыми правами, почетными званиями и наградами [см.: Мамиофа, 1964]. Печаталось
огромное количество бюллетеней, сборников, альбомов, книг и брошюр соответствующей тематики [Бодрова, Калинов, 2017, с. 72]. К середине 1950-х — началу
1960-х в такого рода источниках формулировались следующие задачи: 1) сделать
изобретательство массовым; 2) публиковать больше материалов об изобретательстве; 3) стимулировать изучение патентных фондов и самообразование у инженеров; 4) работать коллективами, а не в одиночку; 5) преодолеть массовое отклонение заявок патентными бюро и улучшить внедрение изобретений [см.: Гармашев,
1957; Львов, 1960; Мамиофа, 1964]. К концу 1960-х на страницах печатных изданий
появлились следующие формулировки: 1) внедрить в работу инженеров «новые,
научные» методы [Волкомич, 1969, с. 28–29]; 2) найти способы систематизировать
и анализировать большие объемы патентной и научной информации [Лаврова,
1969, с. 32]; 3) «творчески» использовать научную и патентную информацию
[Иллютович, 1969, с. 35]; 4) рационализировать и стандартизировать творческий
процесс [Смирнов, 1976, с. 27]. В 1970 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли
постановление «О повышении роли стандартов в улучшении качества продукции».
Некоторые авторы пишут об обязательной стандартизации и «сайентификации»
инженерных методов [Смирнов, 1976, с. 27]. Все эти меры должны были вызвать,
как часто писали, «ускорение прогресса».

В ряде источников упоминается противоречие между планированием изобретательского творчества и внедрением изобретений, которое сохраняется вплоть
до 1990-х гг. [Гармашев, 1957, с. 74–86]. Несмотря на положительные результаты
кампании по массовизации изобретательства, сложный административный аппарат задерживал внедрение изобретений. На протяжении всего периода времени
в ответ на это предлагалось улучшить государственное планирование. Успешность планирования контролируется через административные органы, что подразумевает
создание новых административных органов — возникает замкнутый круг. В 1997 г.
А.Б. Безбородов подытоживает эти тенденции следующим образом: «Проблемы
повышения эффективности производства не мыслились без такого основания, как
плановая система» [Безбородов, 1997, с. 63].

ТРИЗ В 1950–1970-х гг.

Противоречие между планированием и внедрением находит отражение в публичном дискурсе, в рамках которого оно выглядит как абстрактная задача установления правильной взаимосвязи между действиями инженера и ходом прогресса: для
этого инженеров нужно обучать, организовывать их коллективную работу, систематизировать имеющуюся научную и патентную информацию и т.д. Разрешение этого
противоречия означало бы создание системы «управления научно-техническим
прогрессом», причем такой системы, в которой административный аппарат если
не отсутствует, то остается «невидим». То есть фактически существующие на тот
момент механизмы управления берутся в скобки в пользу идеи прямой связи
действий коллектива инженеров и хода научно-технического прогресса. ТРИЗ по-
явилась как вариант именно такого типа разрешения упомянутого противоречия,
что следует уже из самой ранней публикации на эту тему, датированной 1956 г.
[см.: Альтшуллер, Шапиро, 1956]. В 1961 г. в книге «Как научиться изобретать»
Альтшуллер обещал сделать изобретательство массовым за счет универсализации
и стандартизации методов решения изобретательских задач [Альтшуллер, 1961,
с. 19]. Универсализация возможна, поскольку существуют «объективные» законы
развития технических систем. Законы выводятся путем масштабного анализа
патентной информации, то есть систематизации «знания». ТРИЗ связывалась
с переходом человечества «от случайного открывательства к сознательному и планомерному решению новых технических задач» [Альтшуллер, 1961, с. 19]. Эволюция
технических систем происходит по внутренним диалектическим законам развития
техники, но при этом имеет лишь одно направление, совпадающее с требованиями
общественного развития. Альтшуллер считал, что проблемы с отклонением заявок
и внедрением возникают потому, что выбор задач изобретателем не совпадает
с основной линией развития общества [Альтшуллер, 1961, с. 115]. Чтобы они совпадали, изобретение должно вписываться в план производства [Альтшуллер, 1961,
с. 117]. Альтшуллер обещал «сделать так, чтобы количество заявок на изобретения
измерялось не десятками тысяч, а сотнями тысяч, миллионами», «сделать большинство заявок действенными, предохранить изобретателей от распространенных
ошибок» [Альтшуллер, 1961, с. 10–11]. К концу 1960-х появился АРИЗ (алгоритм решения изобретательских задач), стандартизирующий и алгоритмизирующий творчество, что отвечает как задаче стандартизации изобретательства, так и требованию
«творческого» подхода. В 1970-е активно развивалась часть методики, связанная
с использованием достижений естественных наук, что отвечало задаче интеграции научных методов в работу инженеров: «указатель физических эффектов», метод
вепольного анализа и т.д. [Souchkov, 2008, p. 2; Альтшуллер, 1979, с. 19].

Понятие «изобретательская задача» не является случайным словоупотреблением: оно связано с конкретной инженерной практикой того времени. А. Гармашев
в 1957 г. пишет о тематических планах и «темниках» — заданиях, которые выдавались заводам министерствами и ведомствами как способ планирования
изобретательской деятельности. Он также упоминает ряд задач из подобных
«темников», которые напоминают задачи, приводимые в пример Альтшуллером
[Гармашев, 1957, с. 82]. То есть теория Альтшуллера объясняла появление этих
задач и обосновывала необходимость их решения. Требовалось решать именно
те задачи, которые вписывались в «линию развития человечества», остальные же
считались малозначимыми. «Темники», вероятно, подсказывали, какие задачи
следует выбирать. Производственный план, таким образом, должен был совпадать
с единственной линией прогресса. В картине мира, заложенной в ТРИЗ, исчезало
противоречие между планированием и внедрением. Административное управление
с передачей «темников» заводам выглядело как переход человечества на новую
стадию развития.

НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА В ПЕРИОД ПЕРЕСТРОЙКИ

Дискурс советской научно-технической политики начал ощутимо трансформироваться в 1982–1983 гг., а его кардинальное изменение совпадает с началом Пере-
стройки [Безбородов, 1997, с. 13]. В этот период в советской литературе появились
нетипичные рассуждения, с заимствованием концептуального аппарата из области рыночной экономики. В то же время в определенной степени продолжалось
и обсуждение тем 1960–1970-х гг., вследствие чего сформировался характерный
«гибридный» дискурс. С одной стороны, обсуждались вопросы «повышения качества продукции», советского гражданина уже рассматривали как «потребителя»,
вводили рыночное понятие «новшества» (т.е. инновации) [Михайленко, Галкин,
Четвериков, 1986]. Характерную для 1970-х триаду «наука — индустрия — сельское
хозяйство» превратили в тетраду «наука — техника — производство — потребление»
[Смирнов, 1976, с. 28; Гинзбург, 1986, с. 28; Изобретательство в СССР … , 1988, с. 4].
Причины недостаточной внедряемости изобретений стали находить в «несовершенстве методики оценки экономической эффективности предприятий НТП», а не в недостаточном планировании или плохой организации административного аппарата,
как это было принято ранее [Морозов, 1986, с. 48–49]. С другой стороны, все еще не
утихли обсуждения создания условий для рационализаторства и изобретательства,
повышения творческой активности инженерно-технических работников, «программирования творчества» [Андрощук, Шадских, 1986, с. 3–4, и др.]. Государственное
планирование все еще рассматривалось некоторыми авторами как единственно
возможная стратегия управления [Михайленко, Галкин, Четвериков, 1986, с. 3,
и др.]. Продолжалось обсуждение проблемы избыточного количества научно-технической информации. Начали широко обсуждаться возможности ЭВМ и экспертных систем, которые были бы в состоянии решить проблему систематизации и распространения информации [Лучка, Соловьев, 1986, с. 3–4 и др.].

В 1988-м авторы аналитического обзора Всесоюзного НИИ патентной информации
отмечают, что начатая в 1982 г. новая научно-техническая политика оказалась
«недостаточно нацеленной на решение задач по ускорению НТП», из-за чего проблемы с изобретательством так и не были решены [Изобретательство в СССР … ,
1988, с. 10]. Обзор содержит уже достаточно внимательный, а не поверхностный,
как в книгах 1960-х гг., анализ экономики США и Японии, с разбором концепции
«нововведения» (инновации). Авторы достаточно четко отделяют понятие «изобретение» от понятия «инновация»: «изобретение» подразумевает только технические,
материальные, факторы, а «инновация» — также «человеческие» или социальные
[Изобретательство в СССР … , 1988, с. 13].

К концу 1980-х все вышеописанные тенденции окончательно оформились в «единую научно-техническую политику», что подытоживается сборником статей 1989 г.,
где речь снова идет о «социальной ориентации» научно-технической политики,
производстве «товаров народного потребления», «услуг», реализации через государственное планирование. Речь о творчестве и изобретательстве уже не идет,
вместо этого авторы пишут о товарах, услугах, финансировании и «новых технологиях», которые могли бы удовлетворить «общественные потребности» [см.: Единая
научно-техническая политика … , 1989]. Произошла окончательная замена понятия «изобретение» понятием «инновация», наряду с введением других терминов
неоклассической экономики. Здесь следует подчеркнуть принципиальную социально-экономическую природу понятий «инновация», «товар» и «услуга».

ТРИЗ В ПЕРИОД ПЕРЕСТРОЙКИ

В 1980-е ТРИЗ продолжала развиваться в прежней логике, новые публикации не
содержали существенных изменений [см.: Альтшуллер, 1986]. Появились упоминания о пользе применения ЭВМ в инженерии, но происходящие социально-экономические преобразования в печатных изданиях почти не отражены. В книге
1979 г. «Творчество как точная наука» появилась необычная для ТРИЗ модель
«линии жизни технической системы», представляющая собой «S-образную кривую».
Примечательно, что периоды жизни технической системы впервые оказываются
связаны не с ее внутренними диалектическими законами развития, а с внешними
экономическими обстоятельствами. Альтшуллер помещает техническую систему
в социально-экономический контекст и пишет о «прибыли», которую она способна
принести в тот или иной период развития [Альтшуллер, 1979, с. 68]. Легко заметить,
что S-образная кривая у Альтшуллера является аналогом того, что в классическом
менеджменте называется «жизненным циклом продукта» [см.: Rink, Swan, 1979].
Концепция жизненного цикла появилась в США еще в 1950-х гг., но вряд ли могла
заинтересовать советского интеллектуала того времени [Rink, Swan, 1979, с. 219].

С другой стороны, в 1979 г. для Альтшуллера идея S-образной кривой оставалась всего лишь одним из способов выбора правильной задачи и не влияла на методы
ее решения. По-прежнему выступая за большие, масштабные изобретательские
проекты, Альтшуллер на миг отступает от сформулированной в 1960-х гг. точки
зрения и упоминает, что «помимо плана никто не мешает искать что-то новое»:
имеет смысл «рискнуть», даже если шанс «добиться успеха» невелик [Альтшуллер,
1979, с. 69]. Иными словами, появились понятия «риска» и «успеха», характерные
для неоклассической экономики. План же впервые оказался связан с мелкими,
малозначимыми изобретениями. Но уже в последующей публикации 1986 г. идея
S-образной кривой рассматривается с достаточно номинальными замечаниями
относительно социально-экономического контекста: внимание Альтшуллера сосредоточенно на внутренних характеристиках технической системы. Прибыльность
и риск больше не упоминаются [Альтшуллер, 1986, с. 50–52]. Законы развития
технических систем продолжают быть соотнесены с техникой как таковой, техникой «самой в себе», а не с обстоятельствами ее возникновения. В будущем идея
развивалась некоторыми учениками Альтшуллера, но не им самим.

В 1980-е гг. ТРИЗ также была существенно расширена и дополнена различными
схемами, матрицами, списками и методами — в том числе коллективными усилиями, поскольку одним из этических принципов развития ТРИЗ было коллективное
творчество [Кудрявцев, 2021, 0:16:39]. Этим же периодом датируются первые
попытки сделать ТРИЗ общемировым достоянием. Книги Альтшуллера начали
переводиться на иностранные языки, печатались за рубежом [Souchkov, 2008, p. 4].
Источники упоминают о «начале создания частных компаний для применения
ТРИЗ» в 1986 г. и о «разработке деловых игр» в 1987 г., что согласуется с изменением государственной политики [см.: Петров, 2008]. Тем не менее Альтшуллер на тот
момент считал работу над ТРИЗ завершенной и занимался в основном теорией развития творческой личности [Souchkov, 2008, p. 4; Злотин, Зусман, 1992, с. 41]. При
этом, как утверждали позже его ученики, он сохранял за собой право авторства:
«АРИЗ являлся авторским материалом Г.С. Альтшуллера и не мог разрабатываться
и публиковаться никем другим» [Злотин, Зусман, 1992, с. 41]. Все предложения по
модификации ТРИЗ должны были проходить через Альтшуллера. Существенные изменения не принимались, хотя, как пишут Злотин и Зусман, новых версий ТРИЗ появилось достаточно много. Такая ситуация сохранялась вплоть до 1988-го г., пока
наиболее прогрессивно настроенные ученики не решили действовать по-своему
[Злотин, Зусман, 1992, с. 41]. Конфликт между Альтшуллером и учениками, разворачивающийся в этот период, можно охарактеризовать, процитировав следующую
историю, рассказанную Борисом Злотиным. Злотин начинает говорить о разногласиях, которые возникли между ним и Альтшуллером в 1982 г. по поводу того, каким
образом выделять из «главной» изобретательской задачи мини-задачи: «Я считал,
что надо делать не одну задачу, а много разных мини-задач, и есть много решений для разных задач. Позиция Альтшуллера: идеальная система только одна. Вы
должны создать одно-единственное изобретение, которое будет абсолютно лучшим,
самым лучшим из всех возможных. Вопрос: для кого? В тринадцатом цеху вот это
примут, а в шестом вот это примут. Я это точно знаю, потому что в тринадцатом это
оборудование есть, а в шестом этого [оборудования] нету. Зато у них сварка. А мне Альтшуллер [в шутку] […]: “Борис Львович, а вы прям-таки буржуй! Все вам надо, все
вам надо захапать, вы хотите все возможные решения. А я хочу одно. Идеальное”.
“Для кого?” “Для человечества”» [Злотин, 2021, 0:36:04].

Позже Злотин, несколько десятилетий проработавший в США, добавляет: «Я никогда в жизни не внедрю общечеловеческое изобретение — мне нужно то, за которое
компания заплатит», «[после открытия обучающего центра «Прогресс» в 1986 г.]
я должен был учить людей не достижению всеобщего блага, а тому, как заработать
деньги — конкретике» [Злотин, 2021, 0:37:59, 0:38:55]. В 1989 г. при содействии
кишиневской школы ТРИЗ наконец вышла книга «Поиск новых идей: от озарения
к технологии», в числе авторов которой были не только Альтшуллер, но и Борис
Злотин, Алла Зусман, Виталий Филатов. В этой книге есть такие хорошо продающиеся позже разработки учеников, как, например, диверсионный анализ Злотина
и Зусман и большой раздел с развитием теории S-образной кривой [см.: Поиск
новых идей … , 1989]. Иначе говоря, ученики Альтшуллера в 1980-е гг., по-видимому,
оказались более чувствительны к быстро происходящим социально-экономическим изменениям, и именно они в 1990-х занялись попытками «вывести» ТРИЗ
на международный рынок.

ВЫХОД ТРИЗ В «БОЛьШОЙ МИР»

Васильева пишет о 1990-х как о периоде «кризиса сообщества» специалистов по
ТРИЗ, а об условиях рыночной конкуренции как о «не предполагающих свободного
обмена идеями» и препятствующих развитию ТРИЗ [Васильева, 2012, с. 40]. По-видимому, последователи Альтшуллера в 1990-е гг. смотрели на происходящие
процессы иначе. Рыночная экономика представлялась им замечательной возможностью еще больше популяризовать ТРИЗ и распространить собственные версии
теории. Ученик Альтшуллера Валерий Сушков пишет: «Многие люди, которые жили
за “железным занавесом” в Советском Союзе, включая меня, думали, будто развитые страны вроде Европы, США, Японии жаждут новых идей, готовы сколько угодно
в них инвестировать, развивать, стимулировать, мотивировать всеми силами»
[Souchkov, 2016, p. 16]. Создавалось впечатление, что ТРИЗ идеально подходит
для капиталистического рынка, как раз переживавшего расцвет всевозможных
теорий креативности, бизнес-тренингов и маркетинговых стратегий. Первый номер
«Журнала ТРИЗ», выпущенный учениками Альтшуллера в 1991 г., например, начинается с крайне оптимистичной статьи, в которой условия Советского Союза представлены как ограничивающие, а условия развитого капитализма — напротив, как
освобождающие [Теория решения изобретательских задач … , 1991, с. 8–9].

Начало 1990-х прошло в обсуждениях дальнейших траекторий развития ТРИЗ. Перспективными казались теория развития технических систем (ТРТС), появившаяся
на базе концепции S-образной кривой, и связанное с ней социально-техническое
прогнозирование. Также предлагалась экспансия ТРИЗ в новые области: обсуждалось создание отдельных теорий решения задач для науки, электроники, искусства и т.д. [см., напр.: Рубин, 1991, с. 6–8]. Искали и способы реализации ТРИЗ на ЭВМ,
что рассматривалось как возможность упростить методику ТРИЗ и сделать ее еще
более массовой. М. Меерович в выпуске «Журнала ТРИЗ» 1992 г. писал, что «в последнее время тризовцы-исследователи все больше и больше склоняются к мысли
о том, что от современных инструментов, рассчитанных на профессионалов
и на обучение диалектическому мышлению, следует переходить к новой генерации
инструментов, рассчитанных на среднего инженера, способного без значительной
подготовки обучения, после небольшого ознакомления с терминологией и правилами пользования, сразу пользоваться всем инструментарием» [Меерович, 1992,
с. 70]. Необходимость учиться «диалектическому мышлению» стала рассматриваться как препятствие выходу ТРИЗ на рынок.

Тем не менее мысль о том, чтобы избавить ТРИЗ от диалектической составляющей,
вызывала у специалистов сожаление [Меерович, 1992, с. 71]. В сообществе выделялись люди, неодобрительно относящиеся к «капитализации» ТРИЗ и попыткам вывести ее на международный рынок в виде компьютерного софта. Другие, напротив,
стремились это сделать и открыть собственный бизнес. Первым проектом такого
типа можно считать «Изобретающую машину», разрабатываемую с середины
1980-х гг. минской командой специалистов по ТРИЗ во главе с Валерием Цуриковым [Цуриков, 1991, с. 28]. В сущности, «Изобретающая машина» была построена
как экспертная система, в диалоге с пользователем формулирующая задачу,
выдающая подходящие для ее разрешения приемы ТРИЗ и технические эффекты
и «ведущая» пользователя к правильному ответу пошагово [Цуриков, 1991, с. 28].
В 1990-е гг. Цуриков достиг определенного успеха, успев посотрудничать с такими
компаниями, как Xerox, Motorola, Ford Motor Company, POSCO и др. [Souchkov, 2016,
p. 3]. Адаптируясь к условиям рынка, «Изобретающая машина» несколько раз сменила название и ключевые принципы работы. Концептуально проект прошел путь
преобразований от простой программной реализации ТРИЗ до поисковой семантической сети, которая попросту выдавала варианты решения задачи на основе имеющихся баз данных. Специальная подготовка по части ТРИЗ в итоге стала не нужна
для ее использования [Souchkov, 2016, p. 3]. «Изобретающая машина» постепенно
превратилась в обычную экспертную систему. Похожим образом развивалась
компания Злотина и Зусман, располагающая собственной линейкой софта TRIZSoft
[Souchkov, 2016, p. 3]. Ученик Альтшуллера Валерий Сушков считает, что наличие
софта было единственной причиной, по которой ТРИЗ вообще удалось распространиться за рубежом. «Не базирующиеся на софте продукты ТРИЗ были абсолютно
к этому не готовы», — пишет он [Souchkov, 2016, p. 4].

На протяжении 1990-х ученики Альтшуллера открывали в различных западных
и азиатских странах ассоциации ТРИЗ, после чего в среде консультантов и инженеров различных крупных компаний возник к ней интерес [Souchkov, 2016, p. 5]. Ряд
крупных корпораций, среди которых Hyundai, POSCO, General Electric, имплементировали ТРИЗ в процессы контроля качества, организовали тренинги для сотрудников, и ТРИЗ начала применяться инженерами [Souchkov, 2016, p. 5]. Резко увеличилось количество публикаций по ТРИЗ на иностранных языках [Souchkov, 2016, p. 5]. В 1998 г. Мировая ассоциация ТРИЗ начала проводить ежегодные конференции [Souchkov, 2016, p. 6]. Крупнейшей компанией, на постоянной основе использующей
ТРИЗ до сих пор, стала Samsung Electronics [Souchkov, 2016, p. 8]. Наибольший успех
ТРИЗ имела в Южной Корее, где развитие ТРИЗ на время стало частью программы
государственной научно-технической политики [Souchkov, 2016, p. 9].

Эта общая картина успеха, которую рисуют специалисты по ТРИЗ во многих своих
презентациях и интервью, тем не менее встречала неоднозначное отношение. Уже
в 2010-х гг. ситуация ретроспективно описывалась как неудовлетворительная:
«ТРИЗ, несмотря на высокую эффективность, не получила того признания, которого
она заслуживает» [Абрамов, 2016, с. 232]. О. Абрамов пишет, что несмотря на то,
что с 1990 по 2013 г. популярность ТРИЗ в мире стабильно росла, она остается
«одной из наименее успешных и наименее популярных в мире технологий ускорения инновационных процессов» [Абрамов, 2016, с. 232]. Сушков отмечает, что
ТРИЗ удалось широко распространиться в 1990-е гг. за счет продажи отдельных
приемов как полноценных продуктов или стратегий. Западные компании не были
готовы спонсировать длительное обучение ТРИЗ, из-за чего приходилось составлять урезанные и сокращенные варианты [Souchkov, 2016, p. 5]. Сушков пишет
об этом с сожалением: «ТРИЗ — это новая парадигма мышления, которую нельзя
усвоить в полной мере за неделю» [Souchkov, 2016, p. 17]. Чтобы преодолеть эту
проблему, специалисты по ТРИЗ открывают академические программы по изучению ТРИЗ в американских и европейских университетах [Сушков, 2020, 0:08:43].
Но, по наблюдениям Сушкова, программы привлекают только тех людей, которые
«заинтересованы в самоактуализации, в самореализации, у кого есть амбиции
создать что-то для этого мира». Это «ничтожная доля процента» от всех инженеров,
говорит он [Сушков, 2020, 0:09:33]. В какой-то момент продвижение ТРИЗ в университетах прекращается. Сушков считает, что это происходит потому, что научность
ТРИЗ — «спорная точка зрения» из-за лежащих в ее основе эвристического метода
и диалектики [Сушков, 2020, 0:11:57]."

(Окончание следует)